Еще хуже то, что в политическом смысле Ленин прибыл в Париж в декабре 1908-го если не «голый», то, по крайней мере, с пустыми карманами: от партии – такой, как он ее выстраивал, – осталось только ядро. Подпольная боевая структура – руинирована, ЦК – шатается, основной массив партийцев расколот на фракции, которые действуют кто во что горазд, «золотая ветвь» вождя принадлежит ему лишь виртуально и скорее на паях: Богданов левее и пользуется репутацией отменного практика, да еще и крупнейшего в партии специалиста по естественным наукам и новейшей философии; Мартов теоретически договороспособен – но лишь пока рядом с ним нет Дана; Плеханов более авторитетен в международном движении; Троцкий издает свою собственную газету «Правда». У большевиков крупные репутационные проблемы – уже в масштабе континента: после скандала с попыткой обмена 500-рублевок в январе 1908 года все знают, что они промышляют крадеными деньгами – при том, что Лондонский съезд запретил деятельность такого рода. Хуже всего дела обстоят в метрополии: самые «пассионарные» рабочие и те дуют на обожженные порохом руки – какие там забастовки, какие стачки, какие демонстрации: полный ноль, «столыпинская реакция»; переживающая похмелье интеллигенция запугана угрозами физической расправы от черносотенцев – и попряталась по углам; приток свежих сил в партию фактически отсутствует; единственное, кого пруд пруди, – это подозрительных типов: каждый второй. Коммуникации с местными комитетами нарушены – и поэтому позднейшие заверения историка М. Покровского о том, что Ленин из Парижа «слышал, как в России пролетарская трава растет», звучат ернически.