Цитата #266 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

По правде сказать, после истории с оскорблением жены можно было выбрать себе в качестве «доктора Смерть» кого-то полюбезнее. Получается, что Сталин подставлялся – ведь он должен был отравить того, кто оставляет после себя токсичное письмо к съезду – которое отравит его политическое будущее. Объяснение обычно сводится к тому, что все остальные заведомо не согласились бы, а Сталин был машина, не ведающая сомнений и милосердия. Объяснение, восходящее к Троцкому, еще более изощренное: история про просьбу о яде, даже если не выдумана Сталиным, была выгодна ему в любом случае – потому что подразумевала, что Ленин сам соглашается уйти, указывая – щекотливым способом – на него как на преемника; на «Письме к съезду» в этом случае можно не фокусироваться. И, по-видимому, полагал Троцкий, Сталин, который в самом деле отравил Ленина в Горках – руками Генриха Ягоды, нарочно распространял эту версию, чтобы подготовить себе алиби. Почему же тогда промолчала видевшая все Крупская? А потому, отвечает теперь уже историк Фельштинский, что, может, и не отравил, но угрожал отравлением – и, чтобы уберечь мужа от убийц хотя бы на какое-то время, Крупская пообещала держать рот на замке. Убедительно?

Просмотров: 2

Когда крах переговоров стал очевидностью, потребовалось объявить об этом Аксельроду и Засулич; за последнюю Ленин с Потресовым переживали больше, чем за себя. «Я боюсь даже, – кусал себе губы Потресов, – совершенно серьезно боюсь, что она покончит с собой». С момента выстрела в петербургского градоначальника Трепова к тому времени прошло уже 22 года – но Засулич, «невысокая седенькая старушка» (Вересаев), шокировавшая знакомых неприхотливостью своего быта, носившая платья-блузки самострок в стиле «Абу-Грейб» (мешок с вырезами для рук и головы) и выглядевшая иногда сущей бабой-ягой, не собиралась тем не менее оставаться в будущей редакции «Искры» исключительно предметом мебели; она, например, только что вернулась из многомесячной, авантюрной в ее обстоятельствах поездки инкогнито по России – и едва ли планировала лезть в петлю.

Просмотров: 5

Среди лип («самое, самое любимое мною дерево», – признался Ленин однажды Валентинову) – бюстик Ульянова: курс правильный. Сюда приезжаешь, чтобы увидеть «материнский капитал» и «территорию детства» ВИ; должно быть, эти пейзажи больше других трогали его сердце: именно здесь венчались его родители, тут шутник дед подавал матери в день именин тарелку белого снега вместо обещанных взбитых сливок, здесь ВИ проводил летние месяцы в обществе своих кузин и кузенов: купания, костры на семейных пикниках, крокет… «Гимнастическими упражнениями Володя не увлекался. Он отличался только в ходьбе на ходулях, да и то мало занимался этим, говоря, что в Кокушкине нужно пользоваться тем, чего нет в Симбирске».

Просмотров: 8

«Дом Гута Мостового» – крупнотоннажный, из массивных бревен – сохранился; в 1913-м здесь было что-то вроде частной гостиницы с рестораном; потом, конечно, музей, а сейчас гибрид детского сада и деревенской библиотеки, некое общественное здание. Это приятное место у слияния двух речек – Поронца и Бялого Дунайца; где-то на стрелке как раз напивался по ночам и рыдал Малиновский, к сожалению, не прошедший кастинг – несмотря на свои шесть или семь приездов – в выдающийся юткевичевский фильм «Ленин в Польше», где замечательно остроумно показана напряженная интеллектуальная жизнь Ленина.

Просмотров: 3

Во-первых, после отъезда Ленина – только в 1924-м, но якобы по совету Ленина – в имении Крафтов, и в том числе в ленинском домике, возникла Болшевская трудовая коммуна для беспризорников с криминальными наклонностями, та самая, что показана в первом звуковом фильме «Путевка в жизнь»: про перевоспитание малолетних преступников под чекистским надзором. Юноши работали в обувном и трикотажном цехе – выпуская по 400 пар спортивной обуви в день. Деятельность одобрил побывавший здесь, среди множества других крупнокалиберных «полезных идиотов», Бернард Шоу – но если бы тут оказалась Наоми Кляйн, то, пожалуй, квалифицировала бы предприятие как потогонное – в духе камбоджийских фабрик «Найк». Когда сюда приехал Горький, мустафы и кольки-свисты встретили его вполне уместным в чекистской вотчине приказанием: «Руки вверх!» Тот подчинился – и на него тут же надели свитер: подарок. Писатель нашелся: надо же – раньше говорили «руки вверх» – и раздевали, а теперь наоборот. Это нарушение нормального алгоритма насторожило компетентные органы: в 1937-м «образцовый концлагерь» разогнали и всех кого можно пересажали.

Просмотров: 2