— Он говорил с госпожой Лиони. — Художник поднес зажженную лучину к трубке, и я увидел, что у пламени бледно-голубой цвет.
Он мрачно смотрел на столешницу и дергал губами. Пугало, заметив такое поведение, заинтересованно подалось вперед.
— Я должна кое в чем признаться. Не хочу тебя ставить перед фактом, когда все случится. Я еду на бал не только ради веселья… Хочу украсть одну вещь.
— К сожалению, Господь и это скрывает от наших глаз.
— Думаешь, это смешно? — спросил я у него. — Ты совсем идиот, если торгуешь таким?!
Вереницу душ я встретил перед огромнейшим дубом, в лучшие времена росшим рядом с маленьким дорожным трактиром, служившим хорошим приютом, а сейчас пустым, с выбитыми окнами и сгоревшим сараем. Во дворе, в свете умирающей луны, белели тела в исподнем, лежащие на пожухлой траве. Этих убил не мор, а арбалетные болты. Скорее всего, сюда нагрянул кто-то из мародеров.