Солдаты засмеялись. Один даже зашелся в визге.
Как мог он все эти годы лгать мне, лгать Хасану? Вот я, маленький, сижу у него на коленях, он смотрит мне прямо в глаза. Существует только один грех. Воровство. Лгун отнимает у других право на правду. Это были слова Бабы. А теперь, через пятнадцать лет после его смерти, я узнаю, что Баба — сам вор, причем вор худшего пошиба, похитивший самое святое: у меня — брата, у Хасана — отца, у Али — честь.
— Вали и Камаль тоже здесь. Ни за что на свете они не пропустили бы такое торжество. — Сквозь лоск просвечивает насмешка.
— Амир, видишь вон того человека, со всех сторон окруженного людьми?
— Мы все хорошо поели перед вашим приходом, — отказался Вахид.
— Не знаю, что и подумать, Амир. Столько всего сразу…