Сохраб подошел поближе. Талиб обнял его и прижал к себе.
С этой ночи бессонница стала моей постоянной спутницей.
Мы в молчании проходим по посыпанной гравием извилистой дорожке вдоль кустов и садимся на скамейку. Невдалеке от нас пожилая пара опускается на колени и возлагает к надгробию букет маргариток.
У Сохраба даже уши покраснели от похвалы.
Я смотрю на нашу крышу — Баба и Рахим-хан в шерстяных свитерах, с дымящимися кружками чая в руках, заняли свои места на скамейке. Баба машет мне.
Сохраб сидел на заднем сиденье «тойоты» и бездумно смотрел в окно. Стекла были опущены.