— Лучшее свое представление я дал в Мазари-Шарифе в девяносто восьмом.
— Кабул — мой дом, — усмехнулся Рахим-хан. — Помнишь улицу, которая вела к казармам и школе «Истикляль»?
— Ты почитай книжки, по которым в школе не учат, — вещал Асеф. — Я тут прочел кое-что, и у меня открылись глаза. Теперь у меня есть своя точка зрения, и я поделюсь ею с нашим новым президентом. Хочешь знать, что я ему скажу?
Я старался переварить слова, которыми Рахим-хан закончил разговор, закрывал глаза и видел его у телефона на том конце длиннейшего кабеля, видел его наклоненную набок голову и слегка приоткрытый рот. Теперь я знал тайну, укрытую в его бездонных черных глазах. Мои многолетние подозрения подтвердились. Рахим-хану давным-давно было известно все: и про Асефа, и про воздушного змея, и про подброшенные деньги, и про часы со стрелками в виде молний.
— Я попрошу президента совершить то, на что у короля не хватило смелости. Избавить Афганистан от грязных хазарейцев.
— Как жалко, что Хасана нет сейчас с нами.