— Он опять лег спать, — ответил Али, скрючившись перед печкой и открывая дверцу.
— Тайное вышло наружу, — шутливо отвечает Рахим-хан, жестом показывает, что пьет за мое здоровье, и делает глоток. — Вообще-то я пью редко. Но сегодня выпал настоящий повод.
— Извини нас, Амир-ага, — уже спокойно сказал Вахид. — У него с детства язык опережает разум.
Задолго до того, как руси вторглись в Афганистан и сожгли деревни и разрушили школы, задолго до того, как поля превратились в минные и дети легли в каменистые могилы, Кабул стал для меня городом призраков. И у призраков была заячья губа.
Я подождал, пока он закончит, и сообщил, что поеду в Кабул. Пусть звонит Колдуэллам.
Мы стояли с ним бок о бок, высоко задрав головы. Дети, визжа, играли в догонялки, по парку разносилась музыка из какого-то старого индийского фильма, мужчины постарше молились, преклонив колени на пластиковые коврики, пахло мокрой травой, дымом и жареным мясом…