— Падар-джан, вы забыли про свой чай, — раздался у нас за спиной молодой женский голос.
— Да, твой отец научил тебя говорить комплименты.
— И чего ради я должен прогнать старых слуг? — Слова отца прозвучали резко.
— Я слышал, она порядочная девушка, работящая и добрая. Только после того случая ни один жених не постучался в дверь к генералу. — Баба вздохнул. — Наверное, это несправедливо, но в один день иногда столько всего случится, что вся твоя жизнь меняется, Амир.
Мы ехали по усеянному рытвинами шоссе Джелалабад — Кабул. По этой же дороге тряслись мы с отцом в крытом брезентом грузовике — только в противоположном направлении. В ту ночь Бабу чуть не застрелил обкурившийся русский солдат, и я сполна познал, что такое тревога, ужас и гордость. Целых две войны оставили свой след на петляющем меж скал серпантине — сгоревшие танки, съеденные ржавчиной опрокинутые военные грузовики, взорванный бронетранспортер на склоне горы… Какие-то мелкие эпизоды из первой войны я видел сам — вторая предстала передо мной на экране телевизора. И вот теперь я глядел на нее глазами Фарида.
Следующие полчаса в небе парят только четыре участника. Ошибаться мне теперь нельзя, каждый порыв ветра да будет мне в помощь. Какая ответственность и какое счастье! Просто голова кружится! Я уже не смотрю на крышу нашего дома, мне нельзя отвлекаться.