— Не обращай внимания, — шепнул я Хасану. — Не останавливайся.
Закончив петь, он неизменно напоминал нам о братстве между людьми, вскормленными одной грудью, о родственных узах, перед которыми бессильно даже время.
— Ну что же, — отвечаю. — Готовься, сейчас я опять тебя разгромлю.
В холодный воскресный день вскоре после Нового года какой-то коренастый филиппинец торговался с Бабой за абажур, а я рылся в куче хлама в автобусе в поисках одеяла — отцу надо было закутать ноги.
— Не надо было отпускать его одного… он ведь такой красавчик… четверо их было… он пытался сопротивляться… Господи… они овладели им… все брюки были в крови… и теперь не говорит ни слова… только смотрит…
Сохраб так и стоял около урны, только теперь глядел в небо. Со змеем в руках я подошел к нему.