– А что, пускай! Пусть идут! Последим за ними! Если что, мы им яйца-то быстро отстрелим! И вода! Вода уже тухлая, заболеем!
Ствол тут же опустился, палец на спусковом крючке дрогнул, еще доля секунды – и все десять человек полегли бы тут, на залитом кровью, закопченном, как печная труба, дворе.
Но нет – прошли мимо, не загремела ни одна дверь. Никого не вывели, ни к кому не вошли. На этом этаже было камер пятьдесят, не меньше, и выше около пятидесяти. Это ему рассказал полковник – он знал зону особого режима по службе и представлял, как она выглядит. И знал, кто тут содержится.
Вот оно, счастье… хромое какое-то. Подлое.
– Как только закончат обшивать колесницу железом. Дольше тянуть нельзя. Подкрепления не будет, уверен. Кстати, ты не забыл про девушку? Она еще не умерла?
– И не поднимет руку на членов отряда, – жестко, разделяя слова, бросил Зимин. – На всех, кто будет в отряде! Клянись!