– Ага! А видели, какие твари на этих, как их… забыл… ну ящеры эти чертовы… как-то называются… вело… вело… велосипед… тьфу! Не помню! Что-то с велосипедом связано! Да плевать! Ящеры! А еще дикари с копьями! Выйдешь – они тебя на копье насадят! Видели у всадников какие копья? Видели?!
К чести солдата, в последний момент он все-таки успел выйти из ступора и нанес мощный встречный удар налетевшей фурии… чтобы тот увяз в огромной левой груди, как в тесте, и которого Раиса совершенно не ощутила.
– Сидеть! Говорить только по делу и на нашем языке! Кто не выполнит приказ, будет жестоко наказан, обещаю! Говори – ты!
– Чего уж тут не понять… – вздохнула Францева. – Когда так разъяснил. Но сколько еще мы будем сидеть в этой жаре с немытыми задами? Сколько будем жрать тушенку? Честно сказать – уже невмоготу! Мы тут уже взбесились все! Бабский коллектив, знаешь ведь – все змеи!
– Молчать, Семенов! – Конкин рявкнул от души, он терпеть не мог наглого прапорщика. Вечно мутит, вечно с ним какие-то проблемы! Поганый мужичонка. Вроде молодой, тридцать лет всего – а такое дерьмо, что слов нет! – Дальше, Василич.
Зимин вскинул голову, глядя в глаза вельможе, но ничего не сказал – как и Слюсарь, опасавшийся сказать лишнее, чтобы не получить по спине. Он помнил, как это мучительно больно.