– Никак… – так же бесстрастно, опустошенно ответила Лариса, сразу, без паузы.
Конкин ждал от Насти слез, угроз с обещаниями «уволить», посадить, увещеваний вроде обычных: «У меня муж, ребенок, что вы себе позволяете?! Как вам не стыдно?!» Но ничего такого не было. Она молча взяла со стола Конкина лист чистой бумаги, вытерлась, стирая следы «преступления» (Настя всегда была патологически чистоплотной женщиной), и только когда он растерянно сказал ей: «Прости, я не смог сдержаться!», – неопределенно пожала плечами, натянула трусики, колготки и села на стул, упорно рассматривая пробитый металлическими ножками стула линолеум.
Могучий организм быстро восстановил силы – если и не в прежнем объеме, то достаточно для того, чтобы сидеть, ходить, принимать пищу. И тогда его перевели в психиатрическую лечебницу для освидетельствования. В ней Зимин пробыл два месяца, до суда.
– Это с чего я должен за соратников? – недовольно поморщился Зимин. – Они мне никто!
Самим Создателем им дано право ругаться отборной руганью даже в присутствии Властителя-Патриарха. В Священной книге сказано: «И погонщик сарда употребил грубые слова… и не рассердился Создатель, улыбнулся ласково и сказал: иногда глупое животное требует грубого обращения за свою строптивость, и да будет так всегда, и да не тронет никто честного погонщика, ибо такова его судьба и предназначение!»
– А чего ждать? Я все сказал. Если кто-то хоть пальцем тронет тебя или Конкина – с него живьем спустят кожу. Вот и все.