– Властитель, я заслуживаю смерти! Это моя непростительная ошибка! Прикажи, и я удавлюсь на собственном поясе!
– Хорошо, – мрачно бросил Уонг, сверкнув глазами на Зимина. – Каждый получит по пятьдесят золотых и свободу. Если будет ранен – мы вылечим его за наш счет. Покалечен – отрастим конечности или органы. Ты рассказал швеям, что им нужно делать?
– Как бы мы сами ему не оторвали! – визгливо крикнула Мезенцева, похлопав по деревянному прикладу автомата. – Мужиков десять, а нас вона сколько! Правильно, бабоньки?! А что – власть в свои руки, мужики пусть нам прислуживают, а то и с местными договоримся! С оружием – мы сами мужики! А ты пошла нахрен, Настька! Иди, отсоси своему майору! Думала, не знаем, как ты с ним милуешься, от живого мужа-то?! С-с-сука! Проститутка! Гляди, что будет, с-сука! Кланяйся, блин!
Идиоты! Если крыша поехала в момент совершения преступления, так какого черта он делает тут, в тюрьме? А не принимает процедуры в дурдоме для особо опасных психов?
Нет – так-то дуэли дело хорошее, в них оттачивается дух народа, но зачем биться до смерти, добивать противника? Достаточно, чтобы поединщик был побежден или признал победу и выплатил хороший штраф, часть из которого отправится в государственную казну.
Тяжеленные штурмовые башни двигались к стенам тюрьмы, вызывая невольное чувство восхищения своим видом, наводящим на мысль об эпических великанах, согласно легендам, некогда населявших всю древнюю землю. Они покачивались, зарываясь невероятного размера колесами в рыхлую, обрабатываемую тысячами поколений крестьян землю, давили ростки, пробивающиеся через политую ночным дождем землю, и не было им преград, не было ничего на всем белом свете, что могло бы остановить эти громадины. Кроме автомата Калашникова.