Но необходимость бездельничать раздражала. В этот момент он мог бы с гораздо большей пользой медитировать!
Рыжая дикарка ничего не требовала взамен, не спрашивала, нужна ли она ему на самом деле и насколько, не требовала доказательств ответных чувств. Как приблудный щенок, доверчиво тычущий мокрым носом в сапоги, виляющий хвостом тому, кто неосторожно приласкал, и готовый преданно следовать за чужим человеком хоть на край света. И Хару это было лестно, странно горько и отчего-то стыдно.
Наконец собственное недоумение и смятение начали раздражать теневика, и он предпочел переключиться на вопросы более важные, насущные, но при этом безусловно решаемые. Он непременно разберется во всем этом, но потом. Когда освоится в этом странном мире, привыкнет и перестанет столь бурно реагировать на проявления разницы менталитета. Если перестанет.
— Ты не голоден? — с порога поинтересовалась шаманка. На всякий случай, чтобы отвлечь и себя, и находку от произошедшего разговора. А то вдруг Хар слышал? Или, вернее, вдруг он обиделся, что обсуждали они именно его?
Хаггар же просыпался постепенно, как будто не решаясь полностью прийти в себя, а главное, оглядеться и понять, где он находится и что происходит вокруг. Он-то как раз отчетливо помнил все, что предшествовало забытью — и дорогу, и сшитые миры, и собственное сумасбродство, которое вполне могло стоить жизни. Более того, которое по всем законам мироздания должно было бы стоить жизни идиоту, без всякой подготовки сунувшемуся в материи, неподвластные простым смертным. И ладно бы в первый раз!
О том, что у черных людей есть черная сила, спорить с которой под силу только старшим шаманам, и только старшие шаманы могут защитить людей.