– В бороде! Место вот подыщем подходящее.
– Это она тебе тут, под столом, нашептала? – начальник стреляет в Игнатова взглядом через всю комнату.
Говорили, что через урман можно прийти к землям марийцев – если идти от солнца много дней подряд. Да какой же человек в здравом уме решится на такое?! Даже во времена Большого голода деревенские не смели преступать за границу Крайней поляны: объели кору с деревьев, перемололи желуди с дубов, разрыли мышиные норы в поисках зерна – в урман не ходили. А кто ходил – тех больше не видели.
Она улыбается, сетка морщин на лице дрожит, играет в нежно-желтом керосиновом свете. Муртаза дышит ровнее, тише.
Откуда переселенцы узнали, что его зовут Иваном? Кроме как гражданином комендантом его никак не называли, только зарвавшийся Горелов иногда – товарищем Игнатовым. И что это: его именем – трудовой поселок?! Черт, лешего за ногу… Игнатов давит окурок о плоский камешек на подоконнике, швыряет в темноту.
– Управдом-то – не передумает? – она исподлобья глядит, как Степан садится обратно за стол и продолжает работать ложкой; по плечам буграми катаются мускулы.