– И одна – в хлебе, – добавляет Константин Арнольдович.
– Ко дну идем! – орет тот в ответ. – Сам не видишь?
В последний день стоянки под Свердловском в восьмом вагоне случилось маленькое происшествие. Эшелон стоял здесь почти неделю. В открытую на ширину ладони дверь было видно темную, местами еще крапленую остатками талого снега, но уже тронутую свежей зеленой порослью долину (в пути и во время стоянок вагонную дверь разрешалось приоткрыть немного, а при въезде в населенные пункты полагалось запереть на два засова). С каждым днем зелень крепла, ярчела, заливала горизонт.
– Так точно, товарищ комендант! – Горелов отвечает звонко, задорно, до рези в ушах.
– Хрен с тобой, – машет рукой Кузнец. – Давай излишки ко мне, на катер. И – уводи баржу скорее, уводи с глаз долой.
– Мужчинам, я полагаю, лучше оставить нас, – это Изабелла.