От Джанкоя до Главной базы Черноморского флота поезд двигался более четырех часов. Пейзажи за окном менялись. То степь, блистающая солончаками, то пригородные сады, то зеленые предгорные долины, то сами горы с кудрявыми лесами на склонах. Горы экспресс прошел насквозь, то есть преодолел шесть тоннелей, пробитых в них еще в прошлом веке. Затем за покатыми холмами возникла величественная морская равнина.
Булатова, поглядывая на Щербину, думала о том, какие консультации и кому он теперь дает. В съемочной группе Сотникова, работавшей в Севастополе, все знали, что он имеет высшее военное образование, служил в армии и в издательстве «Всадник», выпустил документальную книгу об РККА и начале Великой Отечественной войны. Последний раз она видела его на киносъемках в Москве осенью 2013 года.
Он не отчалил, пока не набрал пассажиров на десять мест в своем катере. Но остальное было правдой: стук мотора, морская зыбь за бортом на расстоянии вытянутой руки, пронзительные крики чаек и дивные виды — мраморная колонна памятника затонувшим кораблям, стены Михайловского равелина, серые громады эсминцев, стоявшие на якорях у Минной пристани, некрашеные борта траулеров и сухогрузов возле Севморзавода.
После киносъемок в Севастополе память о войне нашей страны с гитлеровской Германией стала для нее абсолютно конкретной: дзот № 11, записка Алексея Калюжного: «… черноморцы, держитесь крепко, уничтожайте фашистских бешеных собак!..» А ведь они и впрямь — бешеные. Что значит — заживо сжечь пять десятков человек в мирном городе, в мирное время в начале ХХI века?! И никто тут не собирается расследовать их преступление…
— Наша дорогая Александра Константиновна жалеет, что придется расстаться с винтовкой Мосина, — повернулся к режиссеру военный консультант. — А она к ней так привыкла!
Он достал из сумки-барсетки на поясе свой бумажник, торопливо отсчитал пять купюр по сто гривен, протянул их директору тира.