В беседе с мальчиком Булатова и Круглянский ничего нового для себя не услышали.
Ничего этого Булатова, конечно, не видела.
Документы у съемочной группы «Дейли ньюс» были в полном порядке. В их автомобиле тоже ничего подозрительного не обнаружилось, кроме двух пуль калибра 5,45 мм на заднем сиденье, чудом никого не поранивших, и трех таких же, застрявших в бампере. Журналисты, узнав, что БТР-4Е идет в Иловайск, просили взять их с собой или, по крайней мере, разрешить двигаться за «Элефантом».
Кинокамера беспристрастно это фиксировала, и потому с крупным планом ничего не получалось.
— Я не служу в спецназе, — ответила она. — Просто увлекаюсь пулевой стрельбой.
В тот же день кинорежиссер отправился на ближайшую стройку в Инкермане, чтобы найти землекопов. Он вступил в переговоры с бригадиром — человеком лет сорока пяти по имени Иван Иванович. Тот представил ему своих подчиненных: четырех крепких русских мужиков с синими украинскими паспортами, где их имена и фамилии, не спросив у них разрешения, при выдаче документов переписали на «державну мову» (чтобы они быстрее усвоили свою новую национальную идентичность). Получилась так: вместо Евгений Воробьев — Эвгэн Горобець, вместо Василий Николаев — Васыль Мыколайчук, вместо Игнат Волков — Гнат Вовк, вместо Алексей Кузнецов — Олэсь Коваль. Естественно, никто из них по-украински никогда не говорил. Это в Севастополе считалось дурным тоном.