В голове у меня всплыли строки: «Я самый младший и самый никчемный из братьев». Значит, Эрвин ошибался? Его братья были красивее и сильнее, быть может, удачливее, но зато его природа наградила чем-то иным?
— Ну и хорошо, — сказала рыбачка, — а то замучаешься с вами объясняться. Принцессе-то хорошо, она грамоте разумеет, Анна с Мари тоже так-сяк разбирают, а я, бывает, буквы путаю. Не сподобилась как-то за всю жизнь выучиться, имя свое написать могу, и то ладно…
— Как это почему? За девочками придут, конечно же, — вместо нее ответила Берта и указала на нас трубкой. — Мертвыми их никто не видел. Ну а если они живы, куда им податься? Либо к госпоже Селесте на родину, но туда добираться шибко далеко, либо в обитель, а там проверить легко… Или же сюда, на этот берег.
— Ну, я и впрямь с жизнью прощаться стала, — продолжала Берта. — В прилив-то рифы с макушкой закрыты, так, торчит из воды камушек, едва-едва примоститься. Я и стояла там, как аист, чуть ли не на одной ноге, того и гляди свалилась бы. А ноги-то исцарапаны, акулы кровь почуяли — и тут как тут, кружат, значит, ждут, пока я обессилю. Они хоть и мелкие совсем, крупных на здешних рифах не водится, но и я, прямо сказать, не велика была…
Дальше я нарисовала берег вдалеке и дворец Клауса — совсем крохотный, почти неразличимый. Действо все равно происходило под водой…
Я смирно сидела, пока, наконец, Эрвин не открыл глаза и не взглянул на меня в упор.