Ответить я не могла, только обняла его еще крепче. Должно быть, этот Мартин — а он был немногим старше Эрвина, — не вытерпел, решил попытаться найти выход. А выход был только один… Я невольно покосилась на распахнутое окно, за которым синело горячее июльское небо и плыло одинокое белое облако, похожее на птицу…
— Двое сразу. Мартин тоже… — обронил он. — Я оказался прав — он решил избавиться от рубахи. И не выдержал… Хотел снимать по клочку, но и этого оказалось достаточно. Не знаю, от боли он умер, от потери крови или от какой-нибудь заразы, а может, колдовство виновато… Зачем же он так?!
— Постой, не хочешь же ты сказать, что они… — я невольно запнулась, — они вытянули жизненные силы из целого мира?!
— Боюсь, долго он так не проживет, — осторожно сказала я.
Я изо всех сил помотала головой, так что коса растрепалась (я снова поразилась, до чего же тусклыми стали мои волосы), и указала чуть вбок и ниже, туда, откуда поднимались к солнцу белые лебеди, на голубой туманный берег, почти неразличимый снизу.
Я кивнула, свесилась за борт и застучала в воде прихваченным из дома молоточком по медной тарелке. Камнями, конечно, тоже было можно стучать, но так, по-моему, выходило куда слышнее.