Не без труда я перевалила его через борт лодки и сама забралась следом. Человек дышал, пусть и слабо, и я поближе поднесла фонарь, чтобы рассмотреть его лицо.
— Ты, видно, благородного происхождения, — произнес Эрвин серьезно. — Ты красива, грациозна, обучена живописи и… кстати, умеешь ли ты музицировать?
— Это же Клаус, — сказал он негромко. — Верно, Клаус…
«Быть буре, — задумчиво произнесла старая Берта, потом пожевала губами и добавила: — Но не сегодня. Или сегодня? Вот ведь, селедка старая, не могу разобрать!»
И тогда-то, словно отвечая на мои мысли, кто-то швырнул в меня горящий факел…
Я придумала все же: оглядевшись, я коснулась кончиками пальцев нежного соцветия черемухи и восторженно улыбнулась, а потом выискала колючую ветку, прикоснулась к ней — и отдернула руку, больно уколовшись.