— Не выживет, — слышала я иногда сквозь пелену беспамятства. — Куда там!
Я неутомимо перебирала том за томом из собрания Эрвина, откладывая в сторону те, что уж вовсе не годились, и отдавая Селесте книги, в наименовании которых мне чудился хотя бы намек на искомое. Но тщетно: она листала их и качала головой — это оказывались то травники, то алхимические трактаты, то жития Создателя… Кстати, а вот при взгляде на последние озарило Мари.
Эрвин встал, отошел к окну — плащ волочился за ним, как крыло подбитой птицы. Я услышала звяканье стекла и плеск.
С третьей попытки мне удалось подцепить это белое кончиками ногтей — не хотелось двигать тяжеленный диван и тем более звать ради этого слуг, и я решила сперва попытаться достать записку сама.
— Долго, — закончил Эрвин. — Не понимаю зачем? Ведь умерший уже не видит всего этого… А те, кто любил его, и так запомнят его живым! Другое дело — коронация, но и то…
— А ты стала бы слушать? — фыркнула ведьма. — Как сейчас помню, явилась: глаза горят ярче этих вот моих светильников или даже человеческих фонарей, хвост дрожит, голосок срывается, а туда же: подай, говорит, мне моего принца, мне без него не жизнь!