Я кивнула, и Джен улетучилась, а через несколько минут вошел Герхард. Он двигался почти как Эрвин, так же легко, но более порывисто.
В укромную бухту никогда не заглядывали чужаки, лошадей Эрвин оставлял на попечение старого Ганса и своих телохранителей, а сам шел к воде, в густую тень, что отбрасывали утесы.
— И правильно сделали, — серьезно ответили ему. — С ума сойти, какая красота, а вы — сразу резать!
— Как бы мы понесли ее через море? Маленькую девочку, у которой даже хорошей теплой одежды не было… Она могла простыть насмерть, и это было бы на нашей совести, — проговорил Эрвин. — Мы долго спорили о том, что именно для нее будет лучше, и к ее пятнадцатилетию уже решили, что можем выкрасть ее, но… опоздали.
Я опять ничего не поняла: Эрвин же говорил, что самый младший из принцев — он, так что же, король женился в третий раз?
— Хочешь узнать, занимается ли Элиза рукоделием? — сообразила принцесса. — Об этом Джен уже спрашивала, а Амина сказала — нет, после той истории, когда Элизу чуть было не сожгли, она больше не брала в руки ни спицы с пряжей, ни нитки с иголками. Ей вроде бы нравится наблюдать за чужим рукоделием, особенно за тем, как плетут кружева, но сама она предпочитает книги с картинками. Амина говорит, Элиза может часами рассматривать иллюстрации, а иногда, когда у нее хорошее настроение, читает своим дамам вслух. Но, конечно, то все нравоучительные истории, житие Создателя или волшебные сказки. Романы, — улыбнулась Селеста, — у них женщинам читать воспрещается. Неприлично!