Например, как мы делали? Вот в какой-то момент Башкиров мне говорит: «Дима, давай остановимся. Пусть ребята отдохнут, а мне кое-что надо поделать». – «Ну, давайте. Надо, так надо». Ему я всегда пойду навстречу.
– Спроси об этом сегодняшнего оперативника. Что он тебе ответит?..
Заняв позиции, мы услышали, как началась канонада, открыла огонь полковая артиллерия. Около большого ущелья мы выставили впереди дозоры по военной системе, распределили секторы обстрела. И на нас пошли бандеровцы, до зубов вооруженные немецким оружием. Причем в автоматах были заряжены разрывные пули. Потому что, когда мы открыли по отступающим бандитам огонь, те стали отстреливаться, и только пуля заденет ветку, как тут же разрывалась. Но мы хорошо замаскировались за деревьями и встречали бандеровцев плотным огнем. У нас только несколько человек погибло, и через нас бандиты не прошли. А вот по соседству они все-таки прорвались. После боя, когда базу уничтожили, прибыл командир полка внутренних войск и стал искать, кто же пропустил врага. И выяснил, что бандеровцы прорвались на участке, который защищали солдаты частей НКВД. Но все равно в том бою мы побили множество бандеровцев.
Прошел через парк, метров, наверное, сто, не больше. Кусты, аллея такая… Вдруг сзади и почему-то на русском языке: «Который час?» Подросток! «У меня нет часов», – иду дальше. Он же говорит: «Тогда закурить дай». – «А я не курю». И чувствую, сзади забегают. Я как рванул – бегал я хорошо. Бегу… это все секунды. Думаю: «Сейчас вот кусты, завалюсь в них и всех положу». Потом подумал: «Не, так не пойдет. Убьешь какого-нибудь ударника коммунистического труда, потом не отмоешься. Начнется: «Не смог обеспечить, пятое-десятое…» В общем, продолжаю бежать. И как-то удачно голову наклонил… Удар сзади пришелся по позвонку. Он рассек мне рубашку, пиджак… Чувствую – весь в крови. Я так посунулся, пять метров и через забор перемахнул.
– Еще бы, самогонки было полно. Но и отравления постоянно случались. Как-то всю нашу группу отравили мышьяком. Была одна учительница из местных, мы ей поверили, показалось, что она вроде бы надежная. А она нам выпоила целую бутылку отравленного пойла. Тогда трое наших солдат погибло… Но кто ел хорошо и закусывал, как я, к примеру, тот легко обошелся. Я тогда, да и сейчас, практически вообще не пил. Командиры особенно ценили солдат, которые не курят и не пьют. Такие крайне необходимы в секрете. А дело в том, что не привык я к куреву. Хоть и воровал, и беспризорничал, но как с пятнадцати лет бросил курить, так больше никогда и не курил. Вообще же курево на войне – вещь не самая приятная, особенно в нашей работе. Здесь курение частенько заканчивалось трагически. В секрете надо сидеть так, чтобы тебя не было видно. А если солдат ночью дымил, его можно учуять, а ведь он еще и спичку зажигал – сразу тебе готовая мишень. А снайперов среди бандеровцев было порядочно.
Погибших ребят привезли ночью. Утром мы только поднялись, а нам говорят: «Идите к умывальникам. Там несколько человек из 2-го взвода. Попрощайтесь с товарищами…» Я тоже, конечно, зашел. Все трое лежат на шинелях на этом цементном полу… Все смотрели и молчали. Тягостное впечатление…