Те несколько дней мне приходилось крепко сдерживать себя, чтоб ничем не выдать, что, невзирая на столь почтенный подпольный стаж, Скоб произвел на меня плохое впечатление. Он был худой, среднего роста, с остатками редкого светлого волоса на почти лысой голове. Линялой краски очи бесперерывно бегали, перескакивали с предмета на предмет. Собственно глаза его, а также претенциозные манеры, такие неестественные в наших условиях, да еще и иные, нечетко очерченные субъективные признаки вызывали во мне антипатию к нему…
К нам они относились нормально. Особенно те, кто жил возле заставы в приграничных селах. И не дай бог ты чего-нибудь сделаешь плохого местному населению. С гауптвахты не вылезешь. Очень строго было, очень. На Станиславщине мой друг, тоже с Мордовии, чуть 25 лет не заработал.
Отчитываясь Орлану о ходе встречи, Бурый высказал свои замечания о поведении группы Скоба. Встреча могла не состояться, потому что связные Скоба заспались и откликнулись, только когда Бурый подал последний сигнал. В дороге они вели себя неконспиративно. «Как мы дневали в хлебах, они легли спать все трое разом, как братья, и вытоптали такие проплешины, что в момент уборки комбайнер поймет, что там дневали повстанцы», – рассказал Бурый.
Хотя я даже понятия не имел, что такое МВД. Даже думал сначала – это не что-то, а кто-то. Лишь потом узнал, что МВД – это еще и погранвойска. (В январе 1947 года постановлением Совета министров СССР внутренние войска из состава МВД СССР были переданы в МГБ СССР. Пограничные войска, конвойные части и войска МВД по охране объектов промышленности и железных дорог остались в подчинении МВД СССР. – Прим. ред.) Нас привезли на Западную Украину, в город Любомль. Воинская часть № 2170. Оттуда через какое-то время меня отправили учиться в школу сержантов, которая находилась в Львовской области. И вот там мы не столько учились в школе, сколько ходили по всяким разведкам да с бандеровцами возились.
– Да, в Ровно. В Дубно был капитан, а в Ровно – майор, подполковник, полковник.