Так что всякое случалось. Некоторые завербованные агенты уходили, и их подполье прощало. Выходил такой товарищ на своих руководителей и говорил им: «Меня завербовали. Простите». Прощали-прощали, было дело…
Как-то в декабре я на санях поехал к дядьке взять кое-каких продуктов. У него во дворе было полно оседланных лошадей. Вылез из саней, дал лошади сена, вдруг выходит паренек, примерно такой же, как и я, может, немножко ниже ростом. Но в портупее и с кавалерийским карабином на плече. Обращается ко мне: «Де ты брав сино?» – «А вон, в этом сарае. Там…» – «То я возьму». – «Бери». – «Як тебе звать?» – «Павло». – «А меня Валя».
С такой же задачей конкурирующей организацией ЗЧ ОУН, но уже британским самолетом забрасывался руководитель службы безопасности ЗЧ ОУН Мирон Матвиейко, который также был захвачен спецгруппой МГБ. Матвиейко стал главной фигурой одной из оперативных игр, продолжавшейся до 1960 года.
– В том бою вы были вооружены «дегтяревым»?
– Наши провели мощную артподготовку. Немцы стрельбу вообще не прекращали: «шапочно» били по площадям и вели заградительный огонь. Мы переправлялись на двух больших лодках. Сначала было прямое попадание в первую. Потом накрыло нас. Перевернулись… Первое дело – скинуть сапоги и все тяжелое, что тянет тебя на дно. А куда плыть? Река шириной в 250 метров, а то и более. Назад плыть поздно, берег противника ближе. Вылезли на берег, посчитались. Неутешительно… У меня пистолет, у хлопцев две финки. Что делать? Увидели разбитый дот, решили рискнуть… Повезло. В доте нашли трех раненых немцев и ящик гранат.