О собрании на кладбище обычно сообщали молодые девчата или хлопцы. Записок не было, говорили условные слова. На этих собраниях обсуждали новости с фронта, советовались, как действовать дальше. Люди радовались каждому освобожденному городу или району. Знали мы и про Сталинград, и про Курскую дугу. Народ узнавал от подпольщиков, что Красная Армия уже наступает и освобождает города. Знали мы и о Ковпаке. В подполье неожиданно прошел такой слух, что он пришел на Тернопольщину, а потом и на Ивано-Франковщину. Он проходил от нас по Збручу в районе Збаража под Волочевск и на Галич. Через Скалат прошел партизанский обоз. При этом говорили, что немецкие гарнизоны разбиты, а партизаны открыто идут на Карпаты. Вот это была новость! Мы даже петь начали: «Запрягайте, хлопцы, коней…» Когда националисты узнали, что Советы идут к нам, поднялась паника, они стали убегать. Ковпака настолько боялись, что кое-кто даже в Польшу уехал. Потом поползли дурные слухи о том, что Ковпака разбили. Пришли плохие новости из-под Яремчи о том, что их там сильно потрепали в боях.
– Все, кто был на Западной Украине, рассказывают про схроны. Опишите, что видели вы…
– Мы возили в Германию двух немцев, чтобы они увидели Берлин. Я был в конвое, в охране. Оба эсэсовцы, полковники, начальники школ абвера. Я так понял, они выдвинули условие – хотели убедиться, что Берлин пал. А наши посчитали это важным психологическим аспектом. Берлин в огне, Гитлер мертв, капитуляция, вроде как и самой страны-то уже не существует. Получается, оба свободны от данной присяги. Оба упитанные такие, уже в гражданской одежде.
– Противник пытался обстреливать автоколонны?
– Чем вы занимались в бомбардировочном полку?