— Ничего страшного. На таком солнце я вмиг высохну. Надо только ткань отжать. Я вот тут спрячусь, чтобы никто не увидел ненароком, а ты покарауль, — и с этим словами я принялась раскручивать сареи.
Вскинула брови и как можно шире распахнула глаза, изображая удивление. Следом невинно улыбнулась, и кто бы знал, как тяжело далась мне эта улыбка. Под суровым взглядом мужа, глядящего исподлобья, хотелось сжаться в комочек. Или того хуже — опуститься на колени и повинно склонить голову. Но отступать было поздно.
И в голову, как назло, не идет ни единой хорошей идеи…
И я вся сжалась, стиснула судорожно ноги, уже зная, что он станет делать дальше. Сгорая от предвкушения. Чувствуя, как в ожидании его прикосновений сладко ноет внутри.
Я почувствовала, как раан-хар прижался пахом к моим бедрам, потянул за волосы, заставляя откинуть голову, вновь делая мне больно. И тут меня окончательно понесло. Все воспитание и манеры умерли в страшных муках, выпуская из глубины души нечто темное и колючее. Бьющее сильнее любых ударов, жалящее похлеще смоченного в кислоте хлыста.
— Почему ты в этом так уверена? Если бы все девушки умирали, род раан-харов уже давно бы прервался!