Тонкое обоняние раан-хара ловило мириады запахов. И самым острым и ярким из них был запах Цветка Смерти. Приторно-сладкий, острый, с тлеющей на кончике языка гнильцой. Помнится, когда Лаар впервые почуял этот запах — не смог сдержать рвотного позыва. А теперь привык. Он стал обыденностью, но по-прежнему четко выделялся среди других ароматов. Более того, Лаар научился различать его малейшие тона. Он четко знал, как пахнет материнская цветоножка и какой аромат источают полные ядовитых спор и пыльцы семенные коробочки. И даже подвижный полоз для раан-хара пах по-своему.
— Отправь гонцов в ближайшие поселения. Пусть соберут всех мало-мальски крепких мужчин и приведут к лесу.
Кажется, Лаар так и не смог толком уснуть. Тяжелые думы бродили в голове, перекидываясь с мыслей о Цветке Смерти, на сей раз проявившем просто небывалую разумность, на мысли о жене, всколыхнувшей в душе давно забытые и, казалось бы, навсегда утраченные чувства.
Она развела руками, а потом глянула в сторону и махнула кому-то. Через пару мгновений у столика появилась служанка и принялась споро расставлять чайный сервиз и всевозможные лакомства.
И вроде он приставил к ней кшатрия, и оставил рииш на крайний случай, а все равно сердце было не на месте. И чем дольше он отсутствовал, тем тревожнее становилось. Халиду, несмотря на недавний промах, раан-хар доверял, а вот вайшу и всей его своре — нет. Чутье подсказывало, что от таких людей стоит держаться подальше, а Лаар привык чутью доверять.