Про Шлейцер он угадал, Ворон, вернувшись вечером, это подтвердил. Выходило так, что обойти его стороной было почти невозможно — справа топи, слева леса, а значит, впереди у нас штурм города.
— Я — не воин, — обычно спокойная и дружелюбная Агнесс нехорошо посмотрела на Монброна. — Мне не нужно преодолевать. Мастер, пожалейте меня. Я теплолюбивое существо. Если нам придется жить в палатке или шатре, то лучше погрузите меня в сон, как Фила.
Вот же. И не заметил его прихода никто. Может, он заклинание невидимости знает?
Я зевнул и потер глаза. За полдень перевалило, Ворон, надо полагать, уже побывал у Эвангелины и рассказал ей о смерти ученика. Интересно было бы со стороны посмотреть на то, как она отреагировала. Не из праздного любопытства, просто по лицу можно много чего понять. Мужчины-маги в любой ситуации стараются сохранить бесстрастность, нас и Ворон этому учит. Но Эвангелина — женщина, им сложнее подобное делать, у них эмоции — часть сущности, их трудно утаить. У нас это удается сделать только Луизе, уж не знаю как. Причем чем дальше — тем лучше, мало кто может сказать, о чем она в какой момент думает. Ничего по лицу не понятно.
Но вот почему такая внешняя разница между нашим наставником и мастером Гаем?
— Нет, — подумав, ответил Монброн. — Хотя — есть за что. Ты чего кольчугу не одел? Она же у тебя имеется.