Тем временем тело женщины обмякло, изо рта вывалился язык, показавшийся Денису необычно длинным, выпученные глаза остекленели. Крестьянин отшвырнул ее от себя, сам тут же упал на колени, обхватил голову руками и, склонившись до самой земли, завыл будто зверь.
Приподнял клапан сумки и запустил внутрь руку, ощупывая боеприпас. Патроны кажутся сухими – кожаная сумка хорошо защитила от влаги. А вот в ружье может и отсыреть. Надо бы заменить, и другим сказать. Окинул взглядом остальных. Безоружная только Василиса. У всех остальных по ружью и сабле. И даже у Нюрки есть сумка с боеприпасом, но она ей без надобности. Судя по тому, как несет ружье, ухватив за ствол и положив приклад на плечо, пользоваться им намеревается, не вникая в истинное предназначение.
– Эй, Дионис, ложись здесь, – снова окликнул его толстяк. – Или по нужде собрался?
– Видать принял нас за своих, – предположил он. – Думал, что мы за кем-то гонимся, и скакал с нами.
– Что тебе непонятно-то? – спросил Денис.
– Типун тебе на язык, старая. О чем говоришь-то? – отмахнулся от жены мужик и снова обратился к Василисе: – А ты, красавица, рассказывай, рассказывай.