– Дионис, вы никогда не желали поступить на учение в офицерское училище?
– Ничего мы так не углядим. Надо языка брать, Григорий Антипыч.
– Ладно, – сказал Григорий, так и не дождавшись от него ответа. – Переодевайтесь да отдыхайте пока.
Когда в кустах что-то зашуршало и послышалось пыхтение, товарищи даже не встрепенулись. Не потому, что догадались, что это возвращается Нюрка, а, наверное, потому, что перебоялись уже. Что-то внутри каждого из них изменилось, и они теперь и не боялись того, что попадутся басурманам в лапы, и не питали надежду на спасение. Не сказать, что им все стало все равно. Нет. Просто настрадавшееся сознание отгородилось от восприятия чего-то более дальнего, нежели сиюсекундные проблемы. Такое бывает с человеком, когда не видно края лишений.
– Я щас. Я с вами, – засуетился солдат, вытряхивая из одежки одного из наименее окровавленных османов.
За поворотом балки прогремел орудийный залп.