Вот – непонимание, как у отца может быть такой голос. Черный-черный голос.
– Передайте остальным, что мы нашли, – отдал он приказ. – Пусть люди посматривают вокруг. Младший десятник, сумеешь снова найти это место?
– Ничего. То есть они там, – он указал на юг, – в каких-то пятидесяти, может, чуть больше милях перед нами, видно темное пятно, но между ними и нами нет ничего. Даже малого патруля. Разве что они научились рыть туннели в земле.
Отец едет колесницей за белой кобылой, прямо в лагерь сахрендеев.
– Олекады – самое ветреное место в мире. Бо́льшая часть здешних долин длинные, узкие, лежащие с севера на юг. Мы прошли несколько таких. Ветра из южных Степей врываются в эти долины и разгоняются здесь: бывает и так, что несколько долин, лежащих одна за другой, направляют их в одно место, где они собираются в мощное дуновение, известное как Дыхание Богини. Я слыхал о целых стадах скота, сдутых таких порывом в пропасть. Та грань, о которой я говорю, – это именно такая труба, и если задует, то ни один фургон не устоит на колесах. А если начнет и вправду падать дождь или снег, возницы не увидят даже задниц собственных лошадей. Это не Степи, где можно проехать хоть бы и несколько миль вслепую. В горах один неверный шаг – и ты летишь вниз.