– Нет. Вы вошли в Мрак, странствовали в нем и вышли с той же стороны. Если бы вы попытались выйти с другой, туда, откуда она происходит, ваши души наверняка оказались бы вырваны из тел. Насколько нам известно, те серые убийцы – единственные, кому это удается.
А может, именно в том и дело, что это не военный поход? Они разговаривали о том во время совета, прежде чем колесницы отправились на юг, и, кажется, именно Анд’эверс обрадовал их таким утверждением. Когда кочевники впервые сражались с верданно за Лиферанскую возвышенность, ударила конная армия, быстрые и ловкие летучие отряды, во время борьбы с восставшими Фургонщиками се-кохландийцы тоже сражались исключительно конницей. Но теперь отношения между Сынами Войны натянуты, ни один из них не может оставить своих женщин и детей, стада скота и табуны в Великих степях без охраны. Могло бы статься, что, пока он будет занят сражением, сосед вырежет его соплеменников и захватит имущество. Война войной, но Йавенир от нее не выздоровеет. А когда умрет, безопасней будет держать свои семьи и стада под боком, чтобы было к чему возвращаться.
– Нет. Он придерживается – или старается произвести такое впечатление – старых меекханских обычаев, а там нет большего позора, чем оскорбить гостя. Захочет нас удержать. Прикажет сыну извиниться. А мы позволим ему. Но только завтра. Пока же ты играешь дикарку в ярости. Разбей зеркало, сломай мебель, порежь обивку на софе.
Следующий час она выдержала, наблюдая за развлечениями врагов. Неприязнь между племенами, происходящими из настоящих се-кохландийцев, и теми, кто оказался ими покорен, была большей, чем она полагала. Обе стороны провели утро в провоцировании друг друга и поисках поводов для ссор, словно тот факт, что приближаются ее соплеменники, оставался лишь досадным неудобством.
Да. Это изменилось. Это, а еще тот факт, что пока кочевники не пытались ударять в караван. Дер’эко оглянулся: было что-то успокаивающее в невозмутимой уверенности, с какой стена бронированных фургонов продвигалась вперед.