Из темноты выскочили склоненные фигуры, Кеннет узнал свою десятку, несколько людей из второй и четвертой и пятую почти в полном составе. Один из солдат, пробегая мимо, пришпилил еще дергающегося кочевника к земле. Вокруг длился бой. Фенло Нур подскочил к командиру с арбалетом в руках. В зубах, словно кляп, держал он толстую стрелу.
Это было перед самой побудкой, когда большинство людей спали, а часовые уже немного расслабились. Кеннет знал о таком, но не проявлял к солдатам за это особенной строгости. Здесь все было иначе, мир не менялся в ритме «день-ночь», отсутствовали какие-либо указания относительно течения времени, стража с одинаковым успехом могла длиться полчаса и половину ночи. В таких условиях, когда много дней странствуешь под одним и тем же небом, бдительность неизбежно притупляется.
– Я знал твою мать. У тебя ее глаза. Подождешь ли меня здесь, чтобы я мог поехать с тобой в ваш лагерь?
Не было смысла вырываться вперед или расходовать стрелы. Это Крыло се-кохландийцев желало всего лишь измучить их и спровоцировать на глупую атаку. Если у кочевников нет ничего другого в рукаве, то через каких-то три-четыре часа караван доберется до реки, захватит холмы вокруг подходов к броду и сядет на них, превратив возвышенности в крепость, окруженную тройным рядом бронированных фургонов, поставленных в Рогатую Городьбу или другой строй, настолько же непростой для взлома. Такой обстрел с дальней дистанции был не более обременителен, нежели сильный дождь, что превратил бы землю в грязь и задержал бы фургоны.
Казалось, в глазах его она заметила веселье.
– Утром будет густой туман, я чувствую это костями.