У нее начала кружиться голова, а счет не желал приходить на память. Желудок сражался с микстурой, пару раз подкатил к горлу, но, когда Кей’ла все же досчитала до пятидесяти и несколько раз вздохнула поглубже, тошнота будто бы отступила. И только через миг-другой девочка поняла. Вздохнула снова, осторожно, но кинжалы так и не воткнулись между ребер. Боль, конечно, оставалась, тупая и поселившаяся очень глубоко, но ее словно бы обернули несколькими слоями свежесодранной шкуры. Болело – конечно, болело, – но теперь это можно было вынести.
На раз-два Жердь отрезал постромки и отогнал коня хлопком по заду.
В этот момент в Кеннете что-то взорвалось. Он отскочил на пару шагов, взял широкий замах щитом и изо всей силы, с яростью, какой он старался до этого не поддаваться, ударил в лошадиную башку краем оковки. Сразу добавил с другой стороны, так, что голова коня отдернулась, а животное издало что-то между ржаньем и визгом. Оборвал его третий удар, после которого глаза коня затуманились, ноги разъехались и животное свалилось на землю.
Он приказал всю ночь опорожняться всем в специально предназначенные для этих целей бочки. Приказал также собирать конский навоз. Сухим он прекрасно горел, но против свежего огонь был бессилен.
Она замолчала и, казалось, какое-то время вела внутреннюю борьбу.