Сказала она все это на анахо’ла, а потому он не увидел, но попробуй она выкрикнуть эти слова в ночь, голос бы наверняка подвел ее.
Дер’эко, уже пронесшись ярдов триста, знал, что ведет своих людей в атаку на пять тысяч всадников. Пыль, поднимаемая лошадьми, если и была подарком Владычицы Степей, то – подарком обеим сторонам: кочевники не имели и шанса скрытно обойти караван, но одновременно, когда битва уже начиналась, караван становился слеп к тому, что происходило на поле битвы.
– Мудрость веков, дитя мое. Мудрость веков. Хочешь послушать о Волках, пока я стану перевязывать тебе грудь?
У Андана и вправду был скверный характер, а его прошлый командир оказался просто занудным мудаком. Берф слишком любил своих собак, чтобы позволить им голодать, особенно когда квартирмейстер в его полку экономил на их рационах. Факт, что квартирмейстер позже попал в тюрьму, не повлиял на выговор десятнику. У Тенха было несколько кузенов, чьи другие кузены где-то там разбойничали. Ничего особенного, почти в каждой семье стражника, если покопаться в узах родства, нашелся бы кто-то подобный, однако у парня оказался еще и длинный язык – слишком уж он этим хвастался. Малаве по пьяни упал в колодец, а то, что он там оставил, потребовало его тщательной очистки. И так далее. Если рассматривать каждый случай отдельно, то люди Кеннета выглядели не хуже прочих стражников. Но если собрать все вместе, то Красные Шестерки имели наибольшее число проступков и выговоров в западной части Ансар Киррех. Генерал смотрел на него уже без улыбки.
А потом он взглянул на их лагерь и почувствовал, как сердце в его груди замирает.
Он пробормотал несколько проклятий, так что идущий рядом Велергорф покосился на него. Но ничего не сказал.