Именно там они и поставили палатки. И ждали рассвета в месте, откуда утром открывался вид на стену Внешних Виерхов. Горы эти были высокими, черными, растрескавшимися. Негостеприимными, словно берлога беременной медведицы. Правда, от плоскогорья они ждали еще худших впечатлений. Кеннет знал, что на всей восточной стене Олекад нет ни одного перевала, ущелья, прохода, ничего – лишь легкий подъем и вырастающие из него голые скалы.
Кайлеан видела, что его удержало. Призрачные нити, теневые щупальца вырастали из пола, словно там притаилась аморфная тварь, что только что отправилась на охоту. В несколько ударов сердца эти нити проросли в тела стражников, обвиваясь вдоль костей, так что через миг-другой абрисы их стали словно вылепленными из черного дыма, а потом тьма полностью поглотила их. Затем тот, что заговорил, медленно двинулся в сторону края.
Да. Так случается на войне. У тебя может быть прекраснейший план кампании, но противник никогда не делает того, чего ждешь ты. Кошкодур помнил это со времен войны, битвы за Меекхан и даже Долгой Погони. Ситуация на поле битвы менялась тогда каждый час, врага никогда не было там, где они надеялись, собственные отряды либо опаздывали, либо приходили слишком рано, один разрушенный мост мог решить судьбу всего сражения. Только те, кто знал о войне лишь из старинных книг, посвященных военному делу, полагали ее тем, что можно контролировать и планировать. Конечно же, когда писались эти книги, любое решение полководца можно было оправдать, объяснить и мотивировать.
– Теперь вы – младшие десятники, – сказал он наконец. – Так, как и стояли, – в шестой, седьмой и восьмой десятке. Прежде чем мы выйдем из лагеря, я хочу видеть черное с коричневым на краях ваших плащей.
Она осторожно прикасалась к ее ногам, особое внимание уделяя коленям.