Она хотела выкрикнуть, что уже нет никакого смысла бежать прочь от чужой войны, она поняла чуточку раньше Каина, что надо вернуться в шлюз и спокойно выйти из катера, чтобы вместе со всеми пожать лавры победы, и пусть бандиты Каина сделают вид, что они тоже причастны, – но, видимо, смысл уносить ноги все-таки был. Кристи не смогла определить, где именно защита «Магога» дала слабину и что ударило по кораблю-астероиду. Вспышка была близкой и столь яростной, что иллюминаторы не успели автоматически потемнеть, и на какое-то время все на борту ослепли. Потом расширяющееся облако газа догнало катер и тряхнуло его, впрочем, несильно, скорее мягко качнуло, как на волне, но сквозь крики было слышно, как, подобно маслу на раскаленной сковородке, шкворчит обшивка. А потом, когда Кристи поняла, что вновь может кое-как видеть, она увидела то, чего уже никогда не смогла забыть: «Магог» больше не существовал как единое целое. Он разломился пополам, как каравай хлеба, обе его половинки медленно отходили друг от друга, и тянулся между ними шлейф осколков и всякой всячины, как будто половинки корабля ни в какую не желали окончательно порвать связь друг с другом…
Но так же пусто и чуждо. Как и Саргассово болото, внутренности «Магога», казалось, шептали: человек должен жить где угодно, только не здесь. А иногда, в моменты отчаяния и глухой тоски, они не шептали, а кричали об этом.
В первом приближении приручение Томми уже состоялось. Он сам еще не понимал этого, и Эрвин знал: когда осознает – не воспротивится. Томми еще не дозрел до командования такой громадиной, как «Магог». Как ни амбициозен, а в глубине души будет рад, что право принимать решения в бою будет предоставлено не ему.