Ну и то, что чета Чертиллов непричастна к замыслам Ислингтона с присными, будет вызывать ой какие сомнения – это ведь они, по сути, устроили публичное действо из испытания возможностей голема. Это как минимум отставка для сэра Уинстона. Не знаю уж, чем появление такого врага, как герцог Данхилл, грозит офицеру тайной стражи, а вот меня, как инициатора мероприятия, он сотрёт в порошок.
Маккейн ловко выскользнул из моего захвата и откатился в сторону. Я начал вставать, когда увидел у него в руках здоровую доску. Он явно намеревался ею меня ударить (а шкафчик-то был из толстых досок дуба), а потому я тоже поспешил вооружиться здоровущей широкой доской. Увы мне – негодяй успел первым, и часть шкапа с громким хрустом сломалась о мою спину. К моей удаче, она, вероятно, треснула до того, как соприкоснулась с моим хребтом, и я пережил этот удар без особых последствий.
– Даже не знаю, как вас благодарить… – начал было я.
– Совершенно верно, сестра Епифания, – кивнул светский репортёр. – Именно она. Даже удивительно. Как я запамятовал её имя – ведь это именно она меня обычно через калитку и впускала. Как я уже сказал, я прошёл в чайный домик…
Скучать в одиночестве, когда мистер О’Ширли набрался духу наконец встретиться с Асклепием (это такой древнегреческий бог от медицинской службы – мне мистер О’Хара рассказывал), мне пришлось недолго, впрочем – вновь явился доктор Уоткинс. Один на сей раз.
Менее часа спустя Грю Фелониус Мексон принёс небольшой круглый столик (невзирая на изрядную худобу, тащил он его, взявшись за единственную ножку, без каких-либо видимых усилий) и канделябр на пять свечек. Затем, с двумя табуретами, явился довольный донельзя Оэн О’Ширли, горделиво поведавший нам об устранении помехи со стороны дежурной сестры милосердия и выложивший на стол две запечатанные колоды.