Мурад успел. Отсюда было видно, как, подскакав к офицерам, он начал что-то говорить им, указывая при этом рукой в нашу сторону. Подействовало. Один за другим кайдеши стали спешиваться, складывая на землю свои карабины. Видя, что сражение отменяется, казаки перешли с галопа на рысь и начали вкладывать шашки в ножны. Обошлось.
Сам Николай Гумилев для себя пока еще ничего не решил и приехал в Женеву для того, чтобы немного отдохнуть в тихой нейтральной стране и заодно спросить совета у знающих людей. Здесь он неожиданно встретил русского военного агента во Франции графа и генерал-лейтенанта Алексея Алексеевича Игнатьева. Они были хорошо знакомы по совместной работе в Париже. Игнатьев же и предложил прапорщику Гумилеву встретиться в этот ранний час в тихом уютном кафе для приватного разговора. Неожиданное приглашение, весьма неожиданное. Где прапорщик из мелких нетитулованных дворян, пусть даже в миру он и знаменитый поэт, а где генерал-майор, резидент русской военной разведки и граф? Но, как и многие другие, подобные ему, Николай Гумилев сейчас находился на распутье, не имея абсолютно никакого понятия о том – куда ему податься.
Несколько минут спустя, адмиральский салон крейсера «Рюрик II
По Садовой, вслед за большим восьмиколесным броневиком, колонной по четыре в город Кишинев входила кавалерия Красной гвардии. Стремя к стремени, ровными рядами двигались одетые в серый зимний камуфляж те, кто победил Гинденбурга и Людендорфа, ликвидировал Центральную Раду, навел порядок в Одессе. Ехала 1-я кавбригада быстрого реагирования, на распущенном красном знамени которой золотом был вышит боевой девиз: «Верой и правдой».
– Хочу также заметить, – мягко добавил Фрунзе, – что любая часть, сохранившая организованность и не утратившая своего знамени, будет включена в новую армию без перемены названия и с сохранением личного состава. Было бы преступлением распускать полки, прославившие себя в сражениях против неприятеля. Но, к сожалению, таких боеспособных частей в русской армии сейчас абсолютное меньшинство. Формирование новой армии – это единственный выход из того преступного бардака, который, пусть даже из самых лучших побуждений, сотворили господа из Временного правительства.
Но фон Макензен не мог не выполнить просьбу его любимого кайзера, которого фельдмаршал очень уважал. Всю войну провоевав на Восточном фронте, фон Макензен был не очень высокого мнения о русской армии, неповоротливой, плохо вооруженной, а с февраля 1917 года еще и плохо управляемой.