– Нет-нет, сестра Лауресса – тишайшее и кротчайшее создание, – покачала головой монахиня, заметно тяготясь какой-то мыслью. – Но при всем том… Ох, милое дитя, вам не стоит с нею говорить!
– Это не тот договор, на который соглашаются, едва заслышав предложение! – никогда еще господин Казиро не говорил со мной так резко. – У тебя есть три дня на раздумья, и даны они были неспроста – ты должна принять верное решение, поскольку от него зависит твоя жизнь. Делиться кровью с духом губительно для человека! Ты отдашь господину подземелий бо́льшую часть своей жизненной силы, и еще нескоро она вернется к тебе. Причин твоей болезни не разгадает никто, и я не смогу сказать тебе, чем обернется для тебя эта жертва. Если хранитель не пожалеет тебя и выпьет слишком много крови, то ты можешь надолго потерять голос, оглохнуть или ослепнуть! Кожу покроют незаживающие язвы, а кости станут так хрупки, что сломаются от малейшего удара. Пройдут месяцы, прежде чем ты сможешь оправиться от этого ритуала!
Однако прошлое не отпустило меня так просто, как, должно быть, надеялись втайне и дядюшка, и господин Казиро. Как-то вечером я заметила, что дядя Абсалом отвечает невпопад и ест без всякого аппетита. Вначале было подумала, что он рассорился с госпожой Лорнас – моя болезнь нанесла немалый урон этим отношениям, ведь дядюшка был вынужден и день и ночь находиться при мне, – но, приглядевшись, поняла, что дело куда хуже.
– Нет, пожалуй, мне не место рядом с монахинями, – рассмеялся он. – Но не торопись вновь обвинять меня в том, что я беглый демон. Сама посуди, стоит ли в моей компании показываться на глаза благочестивым сестрам, если ты желаешь с ними поладить?
Домовой дух сделал странный резкий взмах руками, словно поймав что-то в воздухе, а затем раскрыл ладони – на них сидели три огромных ночных мотылька, крылья которых были отмечены знаками, напоминающими черепа.
– С каких это пор? – зарычал Рекхе, и я увидела, как черные пальцы вцепились в прутья решетки. – Ты знаешь, кто я! Ты ненавидишь меня, я твой враг! Пусть бы ты сама всадила кинжал в мое сердце – никто бы не осудил тебя!