– И каков же он был собою? – от волнения язык мне едва повиновался.
Я представила, как он сейчас жадно обнюхивает кровавый комок, и сдавленно что-то пискнула.
– Зачем ты мне это говоришь? – от страха я едва не заплакала и попыталась забрать у него руку. – Ты хочешь меня испугать?
Два дня у меня все валилось из рук – дядюшка Абсалом повторял, что устал браниться на меня: я разливала и просыпала все, к чему прикасалась. Я бы ни за что не призналась дяде в том, отчего так рассеянна и встревожена, но, хвала богам, ему не было никакого дела до моих переживаний – господин придворный лекарь пребывал в зените своей славы и думал о том, как половчее использовать всеобщую к нему благосклонность.
– Уговоры его лишь рассердят, – вздохнул господин Казиро, разводя руками. – Господин подземелий недолюбливает болтунов и лишние слова. Много лет он дремлет, сберегая остатки сил, и пробудиться захочет, если посчитает причину достаточно важной…
Дядя лишь моргал и беспомощно вставлял «Э-э-э… вот как?» и «Кто бы мог подумать?». Герцогиня говорила сбивчиво, ее глаза при этом были наполнены слезами, готовыми вот-вот пролиться.