– Вот уж нет! – пробормотала я, но спорить с дядей Абсаломом далее не стала, чтобы тот не заподозрил, чего доброго, что я до сих пор не оставила мыслей сблизиться с господином Огасто.
– Доброй ночи, сударь, – произнесла я дрожащим голосом, поднимаясь на ноги. – До чего же славная нынче луна, не правда ли?
Когда показалась округлая голова подземного духа, мне и вовсе стало не по себе: на ней виднелись крошечные черные точки глаз и темный провал беззубого рта. С усилием страшное существо перебралось через край колодца. Не обращая на нас с господином Казиро никакого внимания, хранитель подземелий потянулся к монете и неловко поднял ее – я поняла, что страшные пальцы с трудом повинуются ему, как это бывает у стариков. Поднеся крону ко рту, дух, казалось, рассматривал ее, хоть это и нельзя было понять наверняка по его пустым глазам, похожим на крохотные горелые угольки.
И я принялась вздыхать и шмыгать носом – в подземелье было холодновато.
Ее взгляд затуманился при этих словах. Я едва сдержалась, чтоб не скривиться, относясь к подобным речам весьма скептически, пусть они и исходили из уст светлейшей герцогини. Все мои замужние сестры (а их было семеро) утверждали, что их жизнь в супружестве устроилась выше всяческих похвал, однако сонм их супругов вызывал у меня ужас. Каждый из них мог послужить скульптору моделью для отличнейшей горгульи, а когда они собирались все вместе на очередных крестинах или поминках, то являли собой картину, которую так и тянуло назвать «Семь смертных грехов хлебают пиво». В те времена я не вполне отдавала себе отчет в том, насколько узок мой кругозор, и безо всяких сомнений мысленно приравняла беды благороднейшей дамы к неприятностям, случающимся в низкородных семействах вроде моего собственного. Стоило мне только услышать про любовь и счастье в браке, как я преисполнялась тайного презрения, даже если речь шла о знатных господах, один волосок с головы которых стоил дороже всей моей жизни.