– Да что ты говоришь? – наконец смог произнести он с немалой долей яда в голосе. – А не ты ли приложила руку, точнее говоря, болтливый язык – к тому, что сейчас происходит?
– Колдовство? – переспросил узник, и мне почудилось, что он усмехнулся. – Нет, всего лишь мой меч.
– О, я узнаю о тебе все больше, – вновь засмеялся узник, и я вновь прокляла свой болтливый язык. – Фейнелла, племянница лекаря… Я бы подумал, что твое волнение о здоровье Огасто основывается на соображениях практического характера, однако ты вспыхиваешь каждый раз, когда заходит речь о твоем господине, и, стало быть, мое предположение верно. Не думаю, что у тебя получится спасти его… И это справедливый исход – Огасто получит то, что заслужил.
Плохое настроение дядюшки Абсалома после беседы с его светлостью как рукой сняло. Он сиял словно новая крона и разве что не пританцовывал на месте. Я была прощена.
– Ах ты, мелкий паршивец! – завопила я и запустила корзиной в Харля, залившегося смехом при виде моего гнева. – Да чтоб в твой грязный рот прыгнула жаба! Чтоб тебе лопнуть от водянки!