«Господин Огасто позабыл о том, что говорил со мной там, на поле, – твердила я себе. – Но если бы помнил, ни за что не обошелся бы со мной так грубо! Тогда он был добр ко мне, с чего бы вдруг его отношение переменилось? Это все его гадкая болезнь! Прав Харль – дядюшка Абсалом из рук вон плохо лечит его светлость… Он не знает, отчего господин герцог так печален, отчего хочет сбежать из этого дома! А я знаю, в чем беда. Господин Огасто не любит госпожу Вейдену! Тут явно имеется какая-то тайна, черный умысел, сведший их вместе против воли господина Огасто… Именно это стало проклятием герцога. Я должна разузнать, что на самом деле омрачает разум и душу его светлости! И тогда… тогда…»
– Фейн! Это и в самом деле ты! Но в каком виде… Что за ужасный наряд! Ты жива! О боги, как мы с твоим дядюшкой волновались за тебя!..
– Может, и из моего, – согласился Мике и наклонился, чтобы подобрать медяки. Я незаметно вздохнула с облегчением: сделка состоялась, кинжал с этой секунды считался купленным.
«Ах, словно господин Огасто не таков! – с неожиданным раздражением подумала я. – Но ему при этом позволено быть герцогом, пусть за спиной его болезнь и обсуждают! А с женщинами разговор короткий – лесной монастырь и забвение…» Но вслух я объявила, что меня не пугают проявления душевных болезней, если, разумеется, безумцы не склонны к внезапным приступам бешенства.
Я перевела дух – служителей богов я побаивалась и до сих пор ни разу не осмеливалась вступать с ними в спор, но за последнее время мне довелось повидать кое-что пострашнее склочных монахов, и решительности в моем характере прибавилось. Потихоньку я поковыляла дальше, но вдруг мне показалось, что меня окликнули.