Я покраснела под его внимательным взглядом и мысленно принялась ругать себя на все лады – и впрямь я легко открыла едва знакомому человеку тайну, которая могла стоить мне жизни. Недаром господин Казиро напоминал мне, что нужно молчать – мой предательский язык мог легко погубить меня.
Ждать пришлось недолго – грабители торопились скрыться с места преступления и дележ добычи оставили на потом. Мы слышали, как скрипят колеса повозки, проезжающей мимо того болотца, что послужило нам укрытием.
– Ладно, можешь пройтись по торговым рядам, – наконец смилостивились надо мной. – Я вижу: ты из врожденной пакостности сорвешь голос, чтобы не помочь лишний раз своему старому дядюшке. Денег я тебе не дам, и не надейся. Платье сам выберу. А ты не зевай – если увидишь, что где-то можно стянуть бублик или яблоко, принеси мне гостинец, а то я с утра еще ни разу не подкреплялся.
– Не знаю я, откуда ты это взял, – решительно заявила я, – но это очень уж смахивает на колдовство! Только в заклинаниях бывает так, что, икнув не вовремя, можно вызвать дождь из лягушек вместо упряжки волшебных лошадей. Я не буду обучаться твоим правилам, пока не спрошу у дядюшки Абсалома, что он думает по поводу этой бесовщины!
Дядин сварливый возглас оборвался, когда он увидел, что на пороге стоит сам господин управляющий, мэтр Кориус-старший. Это был пожилой, но крепкий еще мужчина, весьма напоминающий дядюшку Абсалома и лицом, и сложением, и сверкающей лысиной, но державшийся так, словно с придворным лекарем его не роднит даже самая ничтожная мелочь. За его спиной я заметила взволнованного Мике, и кусок хлеба немедленно встал мне поперек горла – я закашлялась до слез.
– То-то обрадуются здешние мыши! – воскликнула я с насмешкой: в истории о домовых и всякой прочей нечисти я верила лишь в известной мере и полагала, будто этим созданиям нет никакого дела до просьб людей.