Голод тем временем захватывал все новые области, и в декабре девяносто первого года появились районы, где начался тиф. Медико — биологический институт тут же получил приказ заняться исследованием распространения этой болезни, но я, в отличие от Боткина и всех прочих врачей этого времени, точно знал, что его разносчиком является вошь. И в соответствии с заранее разработанным планом отправил одного парнишку набрать небольшую баночку вшей с тифозных больных — разумеется, не объясняя, зачем они мне понадобились.
— Благодарствую, Петр Маркелович, это лишнее. Я готов, куда идти?
В ответ Николай Сергеевич с курьером прислал письмо, в коем утверждалось, что он тут ни при чем. Успенский рехнулся сам, не выдержав накала эмоций, и к его помещению в клинику московская охранка никакого отношения не имеет. Но вообще сама идея о том, что участие в революционной деятельности есть разновидность психического расстройства, из соображений гуманизма подлежащая принудительному лечению, ему кажется своевременной, и он просит разрешения на ее детальную проработку.
— Ох ты господи… ладно, запишите его ко мне на прием в ближайшее окно.
— А ведь может получиться, ваше величество, — загорелся Мосин. — У вас тут не найдется карандаша и бумаги?