Может быть, и так. В любом случае Сергар терпеть не мог этих здоровенных четырехколесных монстров, при виде которых он сразу же вспоминал ночной пустырь, освещенный пламенем полыхающего джипа, и фигуры людей в салоне машины. Фигуры дергались, извивались – сухожилия, поедаемые огнем, сокращались, и мертвецы двигались, будто живые.
Хороший чиновник отличается от плохого лишь тем, что он украдет на медную монету, а дело сделает на серебряник. Плохой же чиновник, временщик – украдет все, что может, все, до чего дотянутся его жадные, липкие руки, а потом сложит голову на плахе, жалобно стеная о том, что его подставили, что это была не взятка, а взнос добрых горожан на организацию домов для малолетних бродяжек и на организацию домов призрения ветеранов.
«Только бы не припадок!» – подумалось лекарю. Он с трудом удерживал бьющуюся в конвульсиях женщину, отчаянно надеясь, что избежит шума. Бывшая старушка оказалась очень сильной, почти такой же сильной, как тогда, во сне.
Только секунд через пять до него дошло – кто-то рядом, на пределе слышимости сказал: «Совсем обнаглели! Парня чуть не сбили! Ездят по пешеходной зоне, как у себя по аулу! Она начала снимать на телефон, а этот гад телефон отобрал и шмякнул об асфальт! А ей по морде накостылял! И куда полиция смотрит?!»
– Это же хорошо. Зачем пить яд? Разве плохо быть здоровой?
Есть хотелось до боли. Организм продолжал работу по перестройке и регенерации, а кроме того, у Охотника ускорился обмен веществ, а потому требовалось больше, как можно больше еды, чтобы многочисленные пучки мышечных волокон работали на полную мощь. Он просто не мог себе позволить голодать, в отличие от обычного человека, Охотник умер бы от голода за считаные недели, съеденный своим же организмом, безжалостно сжигающим энергию.