– Он сам оружие. Никаких вывертов – массированный огонь! И голову мне принесете. Голову, обязательно! Вперед! Пошел!
– Ломай! Давай! – Анька затеребила рукав «фашистской» формы Охотника, будто собиралась оторвать. – Ну, давай! Жги его, или как ты там делаешь!
За окном мелькают деревья, простирается земля – огромная, бесконечная… чужая.
Какой бы ты не был весь из себя мутант, все равно твоя жизнь зависит от кислорода, великого жизнетворца и отравителя этой планеты. Как бы не старался мозг перестроить организм своего хозяина под изменившиеся условия обитания, он не мог уйти от основы существования своего тела – кислородной, и ничто другое.
Аньку этот вопрос всегда живо интересовал – вот входит Шварц в пивбар, и бабы уважительно оглядывают его снизу доверху – так был у него член или нет? Может, прицепили для достоверности? А вот у голубоглазого-то все на месте.
Насчет добра он не был уверен – частенько у него получалось все наоборот, за добро платили злом, подлостью и жадной хитростью, но слова родителей он запомнил, эти слова въелись в его мозг, такой восприимчивый в детстве, когда лист бумаги под названием «память» – чист, свободен и готов подчиниться руке умелого писца.